Жребий брошен - Страница 32

Мудрый Аркаим вскинул палец лежащей на подлокотнике кисти — и по дворцу прокатился удар гонга.

— Черному Сарычу будет передано о моем приказе, чужеземцы, — сообщил правитель. — Он проводит вас в хранилище, дабы вы могли найти свое оружие или выбрать ему замену. Теперь я оставлю вас. Надеюсь, мое угощение придется вам по вкусу…

Заглушая последние слова, с насестов сорвались орлы и с тяжелым шелестом вылетели в окна. Аркаим поднялся, еще раз кивнул гостям и удалился в ту же дверь, в какую вошел. Лишь серое перо, кружась, медленно опустилось на пол, свидетельствуя о закончившейся аудиенции.

— Друже, скажи, что это мне послышалось! — повернулся к купцу Олег. — Какая война? Какое войско? Ты куда собираешься ввязаться?

— Разве ты не слышал, колдун? — удивился купец. — Здесь же будет война!

— Какая разница? Разве это наша война? Тебе обещали вернуть зеркала, тебе обещали заплатить за оружие. Ну, так давай забирать деньги и товар и сматываться, пока никто не передумал!

— Какие деньги, сотоварищ? — наклонился к ведуну Любовод. — Этот бисер, что тут вместо серебра ходит? Какой от него на Руси, али в других местах, прок? Да кабы и серебро — оно само навар не приносит. Его в товар превратить надо, что потом продать с прибытком получится. Нет, не дело это, так уплывать. И, кстати, не на чем. У хозяина здешнего на реке я даже пристани единой не видел. Стало быть, и лодки у него какой завалящей не купить. На чем уплывать?

— Придумать завсегда можно, — вздохнул Середин.

— Не надо думать, — подступив вплотную, перешел на шепот купец. — Сказал же мудрый Аркаим: война будет. А война — это… — Любовод мечтательно закатил глаза. — Особливо здесь, где такого уж непонятно сколько поколений не случалось. Мы тут одни с обозом и деньгами будем. Местные торговцы без опыта не сразу сообразят, что к чему, и как дело вести.

— И что такое, по-твоему, война? — вкрадчиво поинтересовался Олег.

— Это серебро, золото. Много, — выдохнул купец. — Коли ратник добычу какую взял, таскать ее с собой несподручно. На месте он ее за десятую, за двадцатую часть от истинной стоимости отдаст. Беглецу с добром, за всю жизнь накопленным, убегать тяжело, всего не утащить. Он это все за пару монет отдаст, дабы хоть что-то получить. А бесхозного добра сколько везде валяется?

— Ты хоть понимаешь, друже, — как-то сипло получилось у Олега, — что там кровь льется, что там животы люди кладут?!

— Никак, пристыдить меня хочешь, колдун? — засмеялся Любовод. — Нешто без моего участия ратники резать друг друга не станут? Станут, еще как станут. Ну, и какой прок, коли все добро вокруг них без смысла пропадет? А так хоть кому прибыток. Ратным — серебро, ограбленным — пара монет в утешение. Ну, и мне в уплату за риск прибыток.

— Ты же, вроде, обещал правителю в войско его вступить, а не торговлей заниматься?

— Я обещал помочь, чем смогу, — поправил его купец. — А помощь моя во первую руку в том, чтобы рядом в нужный момент оказаться и воину усталому плату за его добычу ратную предложить. Опять же, коли земли каимские разоряться начнут, то наверняка пара суденышек каких нам тоже недорого достанется.

— На крови серебро зарабатываешь, Любовод.

— Ты не бойся, друже, оно от такого прибытка ни липким, ни соленым не становится, — посерьезнел купец. — И неча меня укорять. Мы с тобой сотоварищи, а посему доход весь не токмо в мою мошну пойдет, но и в твой кошель. Али отказаться от своей доли удумал, друже? А коли совестлив ты безмерно, так саблю можешь потупить за правое дело. Поможешь Аркаиму, правителю законному, на стол сесть, народ забитый от тирана избавишь, детям слезы осушишь, мужам честь вернешь, дело доброе совершишь. А там, глядишь, за честную службу от хозяина здешнего еще чего перепадет. Он, вижу, иноземцев уважает.

Договорить друзьям не дал черный воин. Вошедший в зал дворца Сарыч даже без доспехов всю одежду, от рубахи до штанов и плаща, носил только черную.

— Здоровия вам, чужеземцы, — коротко поклонился он. — Коли вам позволяют силы, можете сходить со мной в амбар и отобрать среди взятых у бандитов вещей те, что вам до грабежа принадлежали.

— Можем, — тут же встрепенулся купец. — Конечно, можем. Чего зазря в постели бока-то отлеживать?

— Следуйте за мной, — кратко распорядился смолевник и крутанулся вокруг своей оси.

Олег почему-то думал, что склад с добычей находится где-то внизу, в поселке. Но нет. Он помещался все в том же странном строении, прилепившемся к горе в самом начале расселины. Правда, находился он внизу, прямо на скальной породе — никто и не потрудился выравнивать каменный пол, — и освещался единственным окном с собранной из мелких кусочков слюдой.

Свой поясной набор Середин нашел практически сразу: непривычный для нынешнего времени изогнутый клинок, вероятно, показался воинам странным, и его положили отдельно. Серебряная с самоцветами ложка — в чехле, ножи оба — на месте, в сумку никто, видать, и не заглядывал. А вот с тяжелым серебряным кистенем, похоже, он распрощался где-то на реке.

Черный Сарыч с интересом проследил, как гость застегивает ремень, не удержался:

— Зачем тебе кривой меч, чужеземец? Из-за угла колоть?

— За щит бить удобнее… — Вдаваться в объяснения, отчего сабля лучше меча, Середин не стал. Слишком долго рассказывать. — Скажи лучше, друже, отчего вас смолевниками кличут? Оттого, что черные, как смоль?

— Нет, не оттого. — Воин мимо Олега глянул на невольницу, что выбрала себе ремень с длинным мясницким ножом и маленьким разделочным ножиком. Снаряжение явно не подходило ей по размерам, чтобы застегнуть — новые дырки колоть требовалось. Тем не менее возражать против присвоения добра Сарыч не стал. — Смолевники… Смолевниками у нас жуков издавна зовут. От них к нам кличка прилипла. За то, что броню на себе таскаем постоянно, ако жуки панцирь. А черную смоль у нас дегтем называют. Обычная смоль желтая, как глаз мудрого Аркаима.